Моя первая заграница была в предрождественский Нюрнбрег. Что само по себе было сильно прекрасно. Но еще у меня там были три родственных дома. И везде кормили, ждали, обнимали. Я ходила в полной эйфории между домами, и между торговыми рядами огромной рождественской ярмарки. Бродила от одного чана с глинтвейном до другого, иногда заедала глинтвейн баварскими колбасками, а иногда запивала их новой горячей чашкой. Потом шла к домашним столам, а на них — всё что было в домах, когда они были в Минске и Харькове.

И заснуть чтоб на том же диване, что у стола. А после повторить всё это счастье каноном. И выйти уже ночью на тихие совсем улицы.

Все три дома есть, меня там так же ждут. Все настоялись на 18 лет. Я была там летом и полечу в январе.

Но в декабре у меня обострение. Когда тебе однажды столько дали, то сразу сильно не хватает. Чтоб в это самое время и всё то же. А мне не однажды так дали, поэтому еще сложней.

Моя Лилечка в Нюрнберге уже поставила ёлку. В Снежинске её брат — мой папа, — наверное, уже принёс из гаража крестовину. А потом мама скажет, что папа принёс самую большую ёлку — пихту — сосну. Что она еле вошла в лифт, что до потолка, и пахнет просто на весь дом..!

Ёлки моей семьи стоят в Снежинске, Нюрнберге, Бостоне, Мельбурне.

Мне не хватает того нового года, который часть меня.

Тело хорошо всё помнит и требует предновогодней эйфории. Когда ускоряется карусель года, и дни сыпятся как минуты в песочных часах. Когда достаётся коробка с игрушками, но за окном не дождь, а минус.

Я пока не ставлю ёлку, но знаю, что скоро войду в медитацию распутывания метров фонариков. И уже когда я это делаю, во мне как будто накрываются дорогие новогодние столы. Я же знаю всё про эти скатерти, тарелки и бокалы. И как все сядут, где будут ёлки.

Одну на всех устроить очень сложно, я ставлю такую внутри себя. Чтоб до потолка.

И жду стола, когда живьём, когда еда и любовь это одно и то же.

В этом декабре главное моё ёлочное украшение — несколько снежинских зимних дней, один московский, и нюрнбергских еще добавлю.