Я помню только дни рождения своих бабушек Сони и Фани. Сегодня вот у Сонечки. Дни рождения, точки входа. Про выход тоже надо знать, конечно. Потому что в чём-то ты точно продолжатель, носитель. Мы все носители. Наш жёсткий диск носитель разных голограмм. А голова прекрасный строительный материал, поэтому я легко вижу как мы с Соней сидим за столом, ей всё еще 80, потому что я хорошо помню тот её день рождения, а я как сейчас. Мне очень удобно говорить из сейчас, я доросла до вопросов — разговоров. И рассказываю Соне что у меня есть рыжий сын, её правнук. И что руки у него все в веснушках, как и у её сына, моего папы. Что я живу в Израиле, о котором они с моим дедом Борисом даже не уверена что мечтали. Так, осторожно говорили. Что научилась делать её фирменный ореховый торт. Что в доме у родителей стоит её казан, любимая и главная посуда. Что когда мне грустно, тяжело и устало — я ем её вилкой, даже йогурт. И легче сразу, правда.

И что однажды я услышала историю, как молодая совсем Соня во время чьих-то родов открыла в доме ящики комодов. Ей кто-то рассказал, что это помогает, поверье такое.

И я совсем недавно так почему-то сделала. Ходила думала про разное мне важное, и вдруг открыла ящики комодов. В одном их них есть вязаные Сонины салфетки. А на другом фотография, где папа, мама, я и Соня. Родители красивые, я с закушеной губой и мне надо нестись. А бабушка с осанкой.

1902й, в котором родилась моя Соня был давно, а «бабушка» близкое слово. И оно где-то рядом, даже если без неё я прожила уже больше чем с ней.